ЭТО - ТЫНо, может, прежде губ уже родился шепот, И в бездревесности кружилися листы И те, кому мы посвящаем опыт, До опыта приобрели черты. О.Мандельштам*** Там, где умер картонный бог, Занимаются голоса Опьянённых простором птиц, Нежных-нежных моих детей. I Движения твои несовершенны, Но одно, Когда роняешь руки на колени, И повороты сглаживают реки, И лебеди ложатся на крыло Медлительно и ровно… И прочесть Тебя сумеет разве просветленный… Где ветер драпирует каравеллы В твоих ногах - Там нет тебе ни памяти, ни времени. II Прутиком в воде проточной Чертишь для себя пирогу Гибкой, как проныра-рыба, Легкой, как скользнувший с ветки Узкотелый желтый лист. Отрываешься, пускаясь В путешествие по краю Острой лезвие-волны, И слетаешь, обмирая, И меж звезд тебя кидает В воды дивной глубины… И никто не угадает, Что за сон ты видишь сладкий, Запрокинув лоб в открытый, Светлых тканей небосвод В это солнечное утро, Где волна скользит меж пальцев. И поет о небывалом Прутик, брошенный в песок. III А мальчику - божественно картавить, На все миры разбросив вольно тело. И вечности не взяв себе пределом, Свободным быть от всякого числа. И, уходя живым - во всех потоках, Так обгоняя мнительное время, Держать в руке оливковое семя И расцветать, как цапля, в два крыла. IV Снегами - по разомкнутым рукам, Руками - плавно, вдоль, не рвав сукна,- Вот так они бежали по лугам Смотреть, как дышит вечная Она. Всей радуги в тебе цветут ветра. Ветра - золой, золою - по губам. Вот так они - к белеющим шатрам, Вот так она - из всякого шатра, Глубокоока, небом вдоль крестца Протянута, излучьем лучена… И так они - сгорая без конца. И так, снегами - вечная, Она. V ПРОМЕТЕЙ Лебединые вздроги повелительных рук. Опрометчивый - в боги - Не кончается круг. Я и в крыши, и в ноги, И в дурной водоем, Ястребиному - в боги - Тесен узкий проем Этих крохотных окон И разбитых дверей… Атлантическим оком Забираю правей, Снова следую влево,- Этих мороков зуд! С дуновенным напевом Мое небо несут. Я, алкавший свободы, От объятий отца, Выбираю исходом - До конца! До конца………… VI Сколько их шло тебя покорять, Тайных и явных, И вплавь, и вброд. Кто в фейерверки, кто в камень одет. Сколько их шло на тебя войной… Там, где встречались гора с горой - След на земле. VII Когда Птица Свободы ударит крылом, И просыплется жемчуг, И выльется дождь, И наполнятся ниши мучительных снов Золотою водой, И на дудочке губ просвистит водяной, И опомнится тот, кто в беспамятстве шел По великой дороге, по узкой тропе, По танцующей линии сердца. Когда эти глаза Угадают единственный ключ, Отмыкающий тайну и нас уносящий с собой - В мановенье крыла… IIX Кто из спящих на пальмовых листьях Рассказал тебе тайну О вечной земле? Развернул вокруг солнца И вывел по розе ветров В золотой океан, Где ни пальм, ни сверкающих скал, Где ни кромки, ни дна - Горизонты сошлись за спиной. Только свет золотой, Только мир золотой - и пустой. И когда ты вгляделся В орлиный зрачок пустоты, Это - ты *** Я говорю невпопад, дождем Мой язык непрост Сдержанным серебром В кружево взятых звезд Ветром, разящим издалека Сонные облака Поступь моя до того легка, Что я могла б как своя войти В строгий мотив сверчка Там, где прозрачный секут тростник, Рубят высокий дом, Я рассыпаюсь в руках - ручьем, Я начинаюсь до первых нот, до золотого "ОМ" Я продлеваю себя во всем, Птичье ли цоканье, львиный ль рык Я сочиняю тебя живьем, Верный, зернистый и прочный, как новый дом, Внятный, как сон, язык. *** Ресницы тают. Звезды отлетают. Затылок стынет, тяжелеют руки. Из древних древ исторгнутые звуки Кружатся и ложатся на снегу В колонны стройных тел, И вязь сверкает, И мальчик на перстах своих вращает Ключ от входной двери. В подножье - ранец. Звезда летит и совершает танец В лопатки занемевших на бегу. Я знаю как и, может быть, могу. *** Где руки - для любимых, А небо в голубином Развернутом зрачке И катится, и льется, Невиданное цветом, Неслыханное звуком своим для человека; И достигает края, И просится в изгибы Простейших сочетаний, Но изощренный зодчий Не выведет такое - Из яблока и грома, и сладких снежных комьев. А в мире невесомом, Подброшенном повыше, Где каждый выдох - сома В распахнутые ниши Пресветлых колыбелен… Они в янтарных жилках Воздушного пространства. Плывет за зыбкой - зыбка, Вынашивая счастье. 1994 - 5 г. СЫН ЖАВОРОНКАА у тебя желанья цвета ветра. Поль ЭлюарI Хрустальное горло запрокидывая, Раскрывая его Пальцами, привыкшими хватать угли, Повествуешь о простом и невиданном И поешь, как черпаешь из щедрых ульев Вытворяешь любовь из всего на свете, Из ничего, из того, что попалось под руку… В твоей жаркой гортани играют дети, Плачут старые женщины, ходят по воду Безмятежен лоб твой, и если в полете Радостен каждый вдох, Значит, в каждом выдохе, В каждом сверкающем шарике Спит и смеется во сне златокожий бог. II Это настало Прежде, чем ноги успели проститься С хрупким асфальтом. Прежде, чем очи вывели солнце Звонкой монетой. Прежде, чем губы выдули шепот В форме лимона,- Он оттолкнулся и оторвался в небо, Легкий, упругий, плавно понес корзину. Воздухоплаватель спит. Он не узнает земли, Когда проснется. Он никогда не узнает, Откуда родом, Перебирая в пальцах слова и песни, Светлые пряжи и глиняные статуэтки, Шляпы соломенные - канотье. Это настало прежде, Чем мог предвидеть. III Вывернутый наизнанку, Голос твой упал и вырос Через тернии и звезды, Закачался стройным стеблем На дотоле неизвестной, Изумительной земле. Ты и сам не ждал, учитель. Ты и сам не знал, что выйдет. Ты бросал зерно в пространство, За околицей бросал… С тех времен я помню твердо: В темноту дверных проемов Говорятся лишь простые, Очень честные слова. IV Твоею прихотью срывает горы прочь Брат Невозможному, Ты сыплешь время даром, Но ни минуты мимо не пройдет Ладошки детские, танцующие в небе, И вышивальщицы, Их холст великотрудный, Их голоса, когда они его Растянут, отмывая глиной белой С твоей способностью сжимать и растворять, И придавать привычному - величье, Ты мог бы Богом Солнца стать, И Буддой, и Отцом, и Сыном, Но только Невозможному - ты - брат. V Сын жаворонка, Он ценит утро в нажим крыла: Как отзывается воздух, Податлив? Резок? Что понимают под счастьем - то их дела, Дев из папье-маше, Юношей из железа Сын жаворонка, С перспективой Клювом проткнуть голубое дно (Принято думать) неба, Точит острие, позабыв пшено Изредка взглянет в свое окно, Видит летящие из небес Хлопья цветного хлеба. VI За спиной человека - Всегда лишь прожитый день. Удлиненные линии тела, Которые именуют "тень"… Оглянись, Рассмотри траекторию пляски твоей, Хочешь, Навстречу, и слейся с ней. Хочешь, Рукой наотмашь, скажи "не тронь!" Перед лицом человека - Всегда огонь. Костер в поздних сумерках, Дымящаяся еда… Хочешь, скажи "нет", Хочешь, скажи "да". VII - Горбун, А у сокола червоный глаз И лощеные перья, ими выстланы небеса. Когда свыше в корзины нищих летит роса, Как прожиточный минимум, Как аспирин "УПСА", Может статься, то плачет сокол О детях своих, павших в небе… Горбун, Как можешь ты жить при величии звезд?!.. - Ввечеру набиваю трубку, Выметаю дорожки сада, Меня любят красавицы в пышных юбках И те, что вовсе без юбок, любят меня За бескорыстие. VIII По тонкой ниточке иди ко мне. По рыбьей косточке считай шаги. Дыши разборчиво, как зверь во сне. Умей отчаяться, И не моги. Будь легче перышка, Ни кость, ни нить В слепой непрочности нельзя винить, Прозрачней первого листа земли, В прожилках воздуха - Ко мне плыви. Я знаю утренний прорыв в глаза, Я знаю многое, что знать нельзя. Но всех премудростей достойней - знать, Как рыбьей косточки не поломать. 1996 г.
